Бергамот (Иван Акиндиныч Бергамотов) — в своей официальной части
именовавшийся «городовой бляхой № 20», а в неофициальной попросту
«Баргамот». Б. живет в Орле на Пушкарной улице, где жил и Л. Андреев. «По своей внешности «Баргамот», скорее, напоминал мастодонта или вообще одного из тех милых, но погибших созданий, которые за недостатком помещения давно уже покинули землю, заполненную мозгляками-людишками. Высокий, толстый, сильный, громогласный Баргамот составлял на полицейском горизонте видную фигуру и давно, конечно, достиг бы известных степеней, если бы душа его, сдавленная стенами, не была погружена в богатырский сон».
И вот этому герою, которого люди «с возвышенными требо-
ваниями» назвали бы «куском мяса», «дубиной», предстояло пережить
неожиданное перерождение, воскресение души, воз- ;
можное, пожалуй, лишь в жанре избранного писателем пасхального
рассказа. Виновником его был пьяница, «скандалист первый на всей
окраине», Гараська, известный к тому же непристойной руганью и
«злоязычием», за что не раз был бит приказчиками. Вот и сейчас у Б.
при виде набравшегося с утра светлого Христова Воскресения Гараськи
«чесались руки, но сознание того, что в такой великий день как будто
неудобно пускать их в ход, сдерживало его». В Гараське совмещались
«удивительным образом самоуверенность и даже дерзость с
кротостью». Он задает городовому наивный вопрос: «Христос, значит,
воскрес?» Б., держащий Гараську за «засаленный ворот» и
«заинтригованный , странными вопросами», отпускает руку, и Гараська
падает, «не успев показать Баргамоту предмета, только что вынутого
им из кармана», падает «лицом на землю» и воет «как бабы воют по
покойнике». Растерянный городовой понимает, что упавший человек
хотел вытащить из кармана пасхальное яйцо и похристосоваться с ним.
И происходит чудо: Б., хотевший отвести Гараську в участок, зовет его
к себе домой разговляться. Жена городничего, Марья, обращается, как
выясняется впоследствии, впервые в его жизни, к Гараське по имени и
отчеству — Герасим Андреич: «Из груди его вырывается снова тот
самый жалобный и грубый вой...» Так коротко показано воскресение
еще одной вечной человеческой души — Гараськи.
