Проблема руководителя в романе Ф. А. Абрамова «Пути-перепутья»

“Пути-перепутья” — пожалуй, самый социально острый роман Ф. А. Абрамова. Работая над романом, писатель ставил и разгадывал те больные вопросы жизни деревни, страны и народа, которые не решены еще и сегодня. Почему царит нищета и бесхозяйственность? Почему и через шесть лет после войны из деревни “выгребали все до зернышка”? Почему крестьянин, добывающий хлеб, кормящий страну, сам остается без хлеба и молока? Кто подлинный хозяин в стране? Народ и власть. Партия и народ. Экономика. Политика. Человек. Методы хозяйствования и методы руководства. Совесть, долг, ответственность, самосознание и фанатизм, демагогия, приспособленчество, цинизм. Трагедия народа, страны, личности. Вот круг жгучих и важнейших проблем, поставленных в романе. Конечно, не все сказано во весь голос.
Запись 31 августа 1970 года выражает, пожалуй, самую суть позиции Ф. А. Абрамова. “У Солженицына рядовой человек только жертва существующего режима. А на самом деле он и опора его. В этом вся сложность. Именно только освещение нашего человека с этих двух сторон позволит художнику избежать односторонности в изображении жизни”. Эта проблема — народ как жертва и как опора существующей несправедливости — одна из важнейших в романе и прозе писателя на протяжении многих лет. Писатель не раз отмечал: “Мой любимый герой — герой долга, герой, способный пожертвовать собою ради ближнего”. Настойчивее всего мысль Ф. А. Абрамова билась над характерами Подрезова и Зарудного. Он стремился прояснить смысл их столкновений и споров, их взглядов на жизнь, на людей, методы работы. Конфликт Подрезова и Зарудного в сознании Ф. А. Абрамова выходил далеко за пределы временных рамок романа. Их конфликт — это, по сути, конфликт всего послевоенного времени вплоть до наших дней. На ограниченном материале Ф. А. Абрамов не мог раскрыть всю глубину и масштаб противоречий в методах и способах руководства и ведения хозяйства. Он сумел лишь поставить проблемы, которые требовали неотложного обсуждения и решения.
В столкновении Подрезова и Зарудного, а также в спорах Подрезова, Лукашина и Анфисы звучат наиважнейшие темы, составляющие суть романа, его глубинный нерв. Спор идет о способах ведения хозяйства, об отношении к народу и человеку, об исчерпанности народного энтузиазма, о причинах бедственного положения в стране, о войне и ее последствиях, о пагубности волевого руководства, штурмовщины, “выполнении плана любой ценой”, бездумного выполнения приказов сверху, о трагедии слепого фанатизма и трагедии низовых и районных руководителей, их силе и слабости.
Подрезов — фигура несомненно трагическая. В отличие от бюрократической прослойки, Подрезов не утратил корневой связи с народом, не пользовался привилегиями, жил так же аскетично, как трудовой люд. Он был убежденным и бескорыстным исполнителем воли партии и государства. Не вина, а беда его — в слепой вере в правоту верхов, в слепой вере в Сталина. А отсюда — некоторый догматизм мышления, беспрекословное подчинение указаниям сверху. Но в пределах района и области он был смел, инициативен и даже иногда критичен. В черновом наброске писатель подчеркивает смелость, но и ограниченность Подрезова по сравнению с Зарудным. Он — Подрезов — тоже хозяин. Но разговаривать запросто с Москвой — нет, это ему и в голову не приходило. В области — да, в области может поднять шум, с первым секретарем поспорить, но дальше — нет, дальше... Да он просто и представить себе не мог, что к Москве можно за чем-то обращаться.
Трагизм и сила личности Подрезова проявляются в кульминационной сцене “суда”-совещания, в прозрении героя, в переосмыслении жизни. “Осознание себя человеком” — вот главный мотив прозрения Подрезова. “Подрезов осознает, что он просто человек, независимо от того, секретарь ли он. И он впервые понял, что он что-то значит” а не пост. А раньше шел на риск как секретарь райкома. Партия требовала, партийный долг. Осознание себя как личности”. В этом же ключе должен был выступать в защиту Подрезова Зарудный, оценивая его человеческие качества. “Он не жандарм, как мы думали. А человек. Бросил путевку. Приехал, Нет, я не подниму руку на Подрезова. Надо по-новому работать. Мы уважали пост, а не человека. А надо наоборот”.
На примере Подрезова Ф. А. Абрамов затрагивал одну из серьезных проблем нашего бытия: человек и пост, человек и занимаемая должность, человек и власть. Всегда ли человек остается самим собой, занимая высокий пост?
Столкновения Подрезова и Зарудного по хозяйственным вопросам связаны с проблемой человечности. В отличие от Подрезова, который все еще готов выполнять план любой ценой, Зарудный требует внимания к людям, создания нормальных жизненных условий. В глубине души Подрезов даже соглашается с ним. Но тут возникает психологический конфликт. “Не руководить им. Надо идти на поводу, а к этому Подрезов не привычен. Из коренников — в пристяжные. А тут выходило так. Признать правоту Зарудного — признать свое поражение... отказаться от всех привычных методов работы. Значит, начинать жить заново. А сможет?” К сожалению, эта социально-психологическая проблема взаимоотношений руководителей разного ранга и уровня, необходимость пересмотра устаревших норм поведения едва намечена в романе. Но важность ее для судеб страны предчувствовал писатель.
Сам Абрамов не раз в печати и на читательских конференциях говорил о проблематике романа, о прототипах, об отдельных персонажах. “Меня больше всего волнуют морально-философские проблемы, глубинные социальные процессы, жизненные коллизии, в которых сталкиваются носители разных нравственных начал”. Но и в одном человеке нередко противоборствуют разные начала: долг и совесть, закон и человечность, интересы государственные и личные. Писатель предостерегал от однозначного” одностороннего понимания таких сложных фигур, как Подрезов, Ганичев, Егорша. Он подчеркивал, что они — порождение времени, сложного, противоречивого, всю несправедливость и жестокость которого мы постигаем только сегодня.
Не раз определял Ф. А. Абрамов главный смысл своего творчества. “Главная и, может быть, единственная моя цель как писателя — увеличить добро на земле”. С присущей требовательностью к себе Абрамов сам заметил: всей правды мне сказать не удалось. Но кто сказал всю правду? К постижению ее мы едва подходим сегодня, до сих пор не можем решить вопрос о земле, о собственности, о свободе и демократии, о причинах наших бед. Каким же мужеством надо было обладать тогда, двадцать, тридцать лет назад, когда в ходу были идеи о нашем самом передовом, лучшем в мире обществе и человеке. Тогда Федор Александрович Абрамов ударил в колокол правды, начал будить наше самосознание.